|
Чувствовать свое превосходство англичан заставляло не
только то, как они трудились на земле и воевали, но и как относились к половой
жизни. В описании Иоанна Солсберийского — одного из священников, ставших свидетелями
убийства святого Томаса Беккета в Кентерберийском соборе, — валлийцы живут
«как скоты»: «кроме жен у них есть и наложницы».
Во всяком случае, по этим комментариям видно, что
выражение «Бремя Белых» придумано не в XIX веке. В веке XX англичане хоть и
научились избегать обобщений относительно обитателей Вест-Индии или Азии, но
все же не стеснялись делать огульные утверждения о ближайших соседях. Детский
стишок
Таффи был валлиец, был этот Таффи вор;
Он в дом ко мне забрался и мое мясо спер;
Пошел я к дому Таффи, а Таффи дома нет.
Он в дом ко мне забрался, и в доме нет котлет исключен из большинства детских антологий, но в
магазинах старой книги его по-прежнему можно найти. Скорее всего, речь идет о
грабительских набегах во времена, когда между Уэльсом и Англией существовала
граница. Но даже в наши дни, когда все воспринимается более болезненно,
англичане по-прежнему представляют валлийцев в карикатурном виде, считая их
льстивыми, двуличными пустозвонами, исполненными фальшивой сентиментальности. В
1997 году телевизионный обозреватель «Санди таймс» (один из многих шотландцев,
отправившихся пытать счастья в Лондон), критикуя изобилующие в английских
«мыльных операх» стереотипы и посчитав, что Уэльс в рамках союза — нечто
незначительное, написал, что «относительно Уэльса существует целый ряд
предрассудков. Всем известно, что валлийцы — словоохотливые лицемеры,
безнравственные лгуны, низкорослые, узколобые, подлые, уродливые, драчливые
тролли». Позже он понял, что многих валлийцев от таких стереотипных
представлений давно уже просто тошнит: они направили эту статью Рэю Сингху,
комиссару Уэльса по расовому равноправию. Английские предрассудки в отношении
Шотландии не так оскорбительны. Над шотландцами подшучивают за их посредственность
и угрюмость: в том смысле, что, как отмечал П. Г. Вудхаус, «совсем не трудно
различить, где обиженный шотландец, а где — солнечный лучик». Валлийцев, когда
про них вообще говорят что-то доброе, восхваляют за их «кельтские» качества —
как поэтов и певцов, — а шотландцам, особенно не горцам, воздают должное
как докторам, юристам, инженерам и бизнесменам. В продолжение этих общих
представлений англичане считают, что шотландцы — народ упрямый, вздорный и
прямодушный (если не наберутся). Еще бы, ведь оба величайших
морализатора английского общества XX века — и архиепископ Козмо Ланг, и первый
босс Би-би-си Джон Рейт — были шотландцами.
Конечно, вполне возможно, что и тот и другой набор
общих характеристик существует по той простой причине, что они верны. Но то,
какими англичане видят своих соседей, должно раскрыть нам нечто и о самих
англичанах. И Шотландию, и Уэльс Англия, по сути дела, аннексировала. Однако
шотландцы явно видели себя в этом союзе равными партнерами,
став свидетелями того, как король Шотландии Яков VI взошел на английский трон
как король Яков I (хотя некоторые из них до сих пор обижаются, когда нынешнюю
королеву называют Елизаветой II: у них не было Елизаветы I). Они сохранили и
сохраняют по сей день свою судебную и образовательную систему, а также собственную
интеллектуальную традицию. Отношения же между Англией и Уэльсом, наоборот,
никогда даже близко не походили на отношения равных. Княжество Уэльс стало
придатком Англии еще в начале XV века, сразу после подавления восстания Оуэна
Глендоуэра против колонизаторов.
Генрих VIII хоть и отменил уголовный закон,
запрещавший валлийцам иметь землю в Англии (он был принят после восстания
Глендоуэра), но, невзирая на валлийскую кровь в своих жилах, требовал от
представителей тамошней власти говорить на английском. Несмотря на эти запреты,
те продолжали общаться между собой на родном языке, и считается, что даже в
1880-е годы на нем предпочитали говорить трое из четырех валлийцев. Возможно,
благодаря этому они оставались более или менее самостоятельным народом. Но самое
главное, у них не было ни столицы, чтобы претендовать на что-то, как Эдинбург,
ни своих судебных, образовательных или (пока не пришло время нонконформизма,
когда уже было слишком поздно) религиозных институтов.
В течение двух веков после объединения королем Яковом
Англии и Шотландии отношение англичан к шотландцам, похоже, менялось от
враждебности — из-за «предательства» во время Гражданской войны, а также при
якобитских восстаниях 1715 и 1745 годов — до равнодушия. «Шотландия… это просто
клоака земная» — вот как писал один вельможа в письме после сражения при
Каллодене. Герцог Ньюкаслский, брат тогдашнего премьер-министра, отвечал ему:
«Что до Шотландии, я отношусь к ней так же пристрастно, как и любой другой… Но
приходится считаться с тем, что она находится в пределах нашего острова».
Поневоле создается впечатление, что и враждебность, и подчеркнутое равнодушие
свидетельствуют об одном и том же: в глубине души англичане относятся к
шотландцам скорее с уважением. Самое знаменитое выражение английского презрения
по отношению к шотландцам принадлежит доктору Джонсону, по мнению которого,
«глядя на Шотландию, видишь ту же Англию, ко похуже». Босуэлл вспоминает
реакцию Джонсона, когда ему сказали, что в Шотландии «великое множество
величественных видов дикой природы»: «Я верю, сэр, что у вас их великое
множество, — ответил этот человек. — В Норвегии тоже есть
величественные виды дикой природы; и Лапландия отличается необыкновенно
величественными видами дикой природы. Однако позвольте заметить, сэр, что самый
величественный вид, когда-либо открывавшийся шотландцу, это дорога, которая
приведет его в Англию». Даже сам Джонсон был не в силах объяснить свое
предубеждение, но шотландцы могут утешать себя тем, что, по крайней мере, им
удалось задеть его за живое: об Уэльсе он нашелся сказать Босуэллу лишь, что
этот край «так мало отличен от Англии, что не дает путешественнику никакой пищи
для размышления».
|